Архангельский собор

ИЗ КАТОЛИЧЕСТВА - В ПРАВОСЛАВИЕ

Игумен Василий (Паскье) – француз по национальности, настоятель храма в честь Иверской иконы Божией Матери г. Алатырь Чувашии. О том, как он принял Православие и переехал жить в Россию, мы попросили рассказать его нашим читателям.

- Отец Василий, расскажите нам, как у Вас появилось желание стать православным?

- Родился я во Франции в католической семье. Мать была у меня религиозной, но умерла она рано, когда исполнилось мне 9 лет. В нашей семье было девять детей, а я был седьмым по рождению. В детстве и юности ходил в храм, помогал священникам. До пятнадцатилетнего возраста к религии я не проявлял никакого интереса. Вообще, в католическом храме я не чувствовал тепла: служба проводится скучно, иногда поют такие песни, которые исполняют и на гитаре. После второй ватиканской литургической реформы действия священника стали не в меру свободными – любой священник или даже поэт может сочинять свои каноны и вставлять их в богослужение. Некоторые священники на приходах и монастырях стараются хранить церковные богослужебные каноны, но в целом в Католической Церкви было сделано движение к тому, чтобы все потерять.

И вот в шестнадцатилетнем возрасте у меня пробуждается интерес к духовным знаниям. Я начинаю искать Бога. «Если Он есть, я должен Его встретить, не знаю как, но я должен», - так думал я тогда. И, как и все пылкие молодые люди, я начинаю искать Его хаотично, увлекаюсь буддизмом, индуизмом, но ничего не нахожу там серьезного. Лишь только один персонаж пробуждает мое внимание – это Ганди, не использовавший силу против своих врагов, а противостоявший им только любовью и правдой. Но эти поиски истины не проходят в моей душе бесследно, я вдруг начинаю чувствовать, что Бог становится мне ближе. И вот как-то на витрине одного антикварного магазинчика я вижу перед собою православную икону Спасителя и покупаю ее. Эта икона долго хранится у меня. Она пробуждает во мне интерес к Восточной Церкви и Православию. В то время я много перечитываю книг о Православии, о преподобном Серафиме Саровском. И вот мне попадается книга на французском «Моя жизнь во Христе» святого Иоанна Кронштадтского. Я был потрясен. В этой книге я вдруг нахожу ответы на многие свои пытливые вопросы.

В 1978 году я становлюсь послушником одной католической общины. В ней царили антиримские настроения, а меня, помню, все время наказывали, потому что на ектении я не произносил имени папы римского. Однажды мы всей общиной решили перейти в Православие, но помешал нам осуществить это намерение наш настоятель, потому что он мог потерять определенную власть, его пугала строгая дисциплина Православной Церкви.

- Что с Вами произошло далее?

- В 1980 году меня направляют в Иерусалим. На Святой Земле, в монастыре Иоанна Пустынника, на территории которого находится пещера Иоанна Предтечи, святой источник и гроб праведной Елисаветы, матери Крестителя Господня, я принимаю монашеский постриг. Но душа моя этим не утешается. Наблюдая за духовной жизнью верующих людей различных конфессий и Церквей, я все более склоняюсь к Православию. Жизнь в Православии и православная монашеская братия мне были более по сердцу. Тогда сердцем я понимал, что эти люди ближе к Господу Богу. Когда же избрали нового Патриарха Иерусалимского Диодора, наша братия вышла на торжества, мы встретили его у ворот Иерусалима, а потом были у него на приеме. И снова на меня нахлынули чувства, что надо идти в Православие.

- Неужели и католики чествуют православного Патриарха?

- Во Святом Граде существует традиция, что когда избирается новый Патриарх Иерусалимский, тогда все Церкви собираются на торжественную встречу с ним.

Там на приеме я познакомился с секретарем нового Патриарха архимандритом Тимофеем (ныне он является митрополитом). Тогда я всем сердцем желал найти себе духовника, мудрого наставника, руководителя всей моей жизни. К сожалению, ни в своем монастыре, ни в Католической Церкви наставника себе я найти не мог. И вот мой выбор пал на архимандрита Тимофея. Я, как наивный мальчик, подхожу к нему и говорю: «Возьмите меня к себе в чада». Он отвечает мне: «Ты понимаешь, если я возьму тебя в чада, тогда тебе надо будет перейти в Православие». Это его предложение долго мучило меня, но все же я решаюсь написать письмо архимандриту, в котором выражаю свое желание перейти в Православие. Мое письмо перехватила братия монастыря Иоанна Пустынника. В то время наш игумен Иаков находился во Франции, ему сообщили о моем намерении. Игумен Иаков наказал остаться мне в монастыре: отлучили меня от причастия, сняли с общей братской трапезы, поставили на сухоядение. Во время службы несколько дней я стоял на коленях у входа в храм, и тогда, стоя на коленях, у каждого брата, проходящего мимо меня, я должен был просить прощение. Достаточно легко я перенес эти наказания с мыслью, что за Православие необходимо немного и пострадать.

Но в это непростое для меня время на наш монастырь напала группа фанатиков – евреев фундаменталистов. Не раз они уже совершали свои злостные нападения на христианские монастыри. Убивали монахов и священников. И вот, когда я стоял на коленях во время службы у храма, фундаменталисты стреляли в меня, но пули по предстательству Господа Бога пролетали мимо. Монастырь Иоанна Пустынника находится как бы в тупике среди скал, фундаменталисты стреляли сверху, дело могло было кончиться кровью, потому что негде было скрыться, но чудо – никто из братии не пострадал. Слава Богу, эти горячие события прошли, отвлекли внимание братии от меня; игумен меня простил, наказав, чтобы я не думал более о Православии, а я же в свою очередь решил, как безумный человек, что нужно затаиться и дождаться более благоприятного момента.

Вскоре меня послали учиться в Свято-Сергиевский Православный институт, находящийся в Париже. Это было для меня истинным утешением. Там я проучился два года на заочном отделении, но закончить институт мне не довелось, меня отозвали обратно для того, чтобы я обустроил во Франции подворье монастыря. Так как я был специалистом по сельскому хозяйству, мне необходимо было организовать во Франции ферму. Три года я работал на ферме. Мысль об учебе пришлось оставить: невозможно одновременно и работать на тракторе, и заниматься учебой. Земли на участке было много, да к тому же овец насчитывалось где-то 300 голов. Также было у нас еще одно начинание – мы стали выращивать коз и организовали надои молока. Организация всего этого хозяйства была возложена полностью на меня.

- Нелегко, наверное, Вам пришлось?

- Было очень тяжело. Не было ни малейшего времени на учебу.

Наше общежительство в подворье разбилось как бы на два лагеря: на мирян, тех, кто создавал это подворье, и на монашествующих, тех, кто считал себя полновластным хозяином и стремился к господству. Произошло много несправедливых моментов. Однажды я выступил на собрании и в своем слове поддержал мирян – потерпевшую сторону. Среди мирян были и высокодуховные люди с благочестивой жизнью. Мое выступление братии не понравилось, и меня отправили снова в Иерусалим – как бы подальше от греха.

В своем возвращении на Святую Землю я видел Промысел Божий. Вскоре меня рукоположили во диакона. Это было большое событие. И меня послали в паломничество в Египет. Мне дали на поездку всего 10 дней. И, чтобы не терять ни минуты времени, я решил отправиться в тот же день. Но, к сожалению, на автобус билеты были распроданы. И в этом был тоже, как выяснилось позже, Промысел Божий. Тот автобус, на котором я собирался поехать, попал в засаду к террористам. Террористы арабов из автобуса вывели, а всех остальных пассажиров, которые находились в автобусе, расстреляли.

В Александрийске я встретил православных старцев. В частности, владыку Дамиана. Он говорил немного на французском. И мне удалось побеседовать с ним. В его словах я почувствовал прозорливость. Он встретил меня, как будущего православного верующего, говорил тепло и дал мне наставления по «Лествице духовной» преподобного Иоанна. Был там же схимник архимандрит Павел. С людьми из других конфессий он был суров, а со мною, напротив, мягок и откровенен. Там же в Египте побывал я и в коптском монастыре, где подвизались преподобные авва Макарий Великий, Паисий Великий, Арсений Великий – все наши отцы, собравшие Патерик. В этом древнем монастыре я прожил несколько дней и получил незабываемые впечатления от пребывания в нем, особенно меня восхитили ночные службы.

Потом я снова вернулся в Иерусалим. В то время шла война в Персидском заливе под кодовым названием «Буря в пустыне». Помню, как Ирак бомбил Израиль. Мы все это видели, и глубоко переживали происходящее. Вокруг падали бомбы.

Сотрясалась земля. А мы все эти события приравнивали к событиям конца света. Мы были готовы на все. Но, к счастью, конец света не наступил, но зато начались великие перемены в России.

- Наверное, Вы имеете в виду распад Советского Союза?

- Да, именно это. После этого события во Святой Град хлынул большой поток эмигрантов из России. Было вокруг много русских: и беженцев, и паломников, и первоиерархов. В монастыре мы встретили много иерархов, в частности, встретили и митрополита Алексия, будущего Патриарха Московского и всея Руси.

В монастыре я нес послушание гида, сопровождающего прибывших к нам паломников. Познакомился с архимандритами Гурием и Ермогеном, которые служили в Пюхтицком женском монастыре. Встреча с ними была необыкновенной. Она произошла у купели Иоанна Предтечи. Отец Ермоген крестил у купели. И я наивно подошел к нему с просьбой окрестить и меня. Мы говорили на английском, и отец Ермоген ответил мне, чтобы ехал я в Россию. В конце-концов эти слова его и сбылись.

- А когда Вы познакомились с Вашим другом, отцом Иеронимом (Шурыгиным)?

- Тогда же. Это была необыкновенная встреча. В то время отец Иероним служил в Иерусалиме. В 1992 году он сопровождал делегацию из нескольких монахов из Афона и священников из Ставропольской епархии. У нас, у католиков, шла Светлая Седмица, а у православных была Страстная Неделя. Поэтому, зная, что у православных – строгий пост, я угощал их чаем, соками и фруктами. Это была моя первая встреча с отцом Иеронимом. И тогда я не обмолвился с ним ни словом. Но взгляд его мне почему-то запомнился, мне показалось, что с этим человеком в корне изменится моя жизнь.

Был еще один паломник, сильно повлиявший на меня. Это был странник из города Владивостока. Добирался он пешим ходом до Святого Града ровно три года. И встретил он Святую Пасху в Иерусалиме. Кто-то ему посоветовал обратиться в наш монастырь погостить. И ему дали послушание помочь мне копать траншею под фундамент строящегося дома. Сами понимаете, что копать яму в приделах горной местности очень сложно – камень на камне. Но странник был крепким и весело работал со мною. Мы с ним подружились, многое в духовном плане нас роднило. После вечерней службы он тайно пробирался ко мне в келью и там за нашими духовными беседами убеждал меня встретиться с отцом Иеронимом. Однажды вечером он тайно провел отца Иеронима в мою келью. Батюшка посидел у меня, выслушал мое желание и сказал: «Потерпи. Время для перехода еще не пришло, потому что сам я еще не могу тебя принять. Будут неурядицы».

Гостил у нас еще владыка Александр, ныне архиепископ Костромской и Галичский, председатель отдела по делам молодежи. Он жил в монастыре Иоанна Пустынника по приглашению нашего настоятеля целую неделю. Одно время настоятель находился в России, и там познакомился с владыкой Александром, и взаимно пригласил его в наш монастырь. Каждый вечер я относил владыке в гостиную чай, и мы болтали с ним немного на английском и немного на русском, я уже знал в то время на русском несколько слов.

- А в католическом монастыре не догадывались о Вашей симпатии к православным?

- Конечно, догадывались. Отношения с братией у меня осложнились. Они всячески старались меня оградить от общения с православными. Запретили мне посещать православную службу с субботы на воскресенье у Гроба Господня. Я был в отчаянии. Невыносимо было жить двойной жизнью. Решил подойти к отцу Иерониму. И вот он мне говорит: «Что ж, завтра и переходи». Говорить-то ему было это легко, а каково было мне?

Я хорошо запомнил этот день, полностью изменивший мою жизнь. Было это 24 октября 1993 года. Старший из братии после утренней службы сделал мне замечание: «Я заметил, что ты в последнее время не причащаешься. Что происходит?» Спрашивал он строго, требуя от меня отчета. Тогда я уже не мог лицемерить: я не верил в католическое причастие, поэтому и не причащался. Я уже не мог скрыть своих намерений и говорю: «Хорошо, что мы об этом заговорили, я ухожу». Конечно же, мне стали читать наставления о монашеском обете, о монашеских обязанностях, о послушании, но я ответил, что Бог призывает меня на другое послушание. Я собрал свои вещи, которые поместились в небольшом рюкзачке, и пошел к отцу Иерониму.

Отец Иероним подвизался тогда в Горненской женской обители. Настоятельница монастыря разрешила мне жить в монастыре. Там я прожил несколько недель. Так как я был монахом, меня поставили на общее послушание, и я снова стал принимать паломников. Отношения со всеми в монастыре у меня сложились хорошие, и матушка послала меня взять благословение у патриарха Диодора. Архимандрит Тимофей встретил меня радостно. Только их пугало одно обстоятельство: город Иерусалим маленький и в нем быстро распространяются слухи, православные не хотели ссориться с католиками. Но, когда патриарх Диодор узнал о моем намерении ехать в Россию, он тут же меня благословил. «Тебе там хорошо будет», - сказал он.

- И Вы поехали в Россию?

- Не сразу. Сначала вернулся во Францию, чтобы заработать на билет на самолет до Москвы. И когда у меня собралось достаточно денег, я поехал в Россию.